Дневник Давоса: конспект самых интересных идей и реплик

Первая сессия Всемирного экономического форума в Давосе была посвящена обсуждению Глобального финансового контекста. Главной темой встречи стал вопрос, стоит или нет ужесточать регулирование финансового сектора во всем мире.

// forbes.ua
Шесть ведущих мировых финансистов спорят о том, насколько прозрачен финансовый рынок

Forbes предоставляет конспект самых интересных идей и реплик участников этой дискуссии. В их числе – Жу Мин, заместителя директора-распорядителя МВФ, Пол Сингер, основатель и глава хедж-фонда Elliott Management Corporation, Тиджейн Тиам, глава британской страховой компании Prudential, Джейми Даймон, глава JPMorgan Chase & Co, Аксель Вебер, член набсовета банка UBS и экс-глава Бундесбанка Германии, а также Андрей Костин, глава и предправления российского ВТБ банка.

Жу Мин, МВФ:

Чтобы говорить, восстановит ли банковский сектор свои позиции, нужно уточнить, что мы имеем в виду под «своими позициями». Для кризиса было несколько причин.

1. Финансовый сектор слишком велик.
2. Много традиционных институций начали заниматься деятельностью, связанной с торговлей на рынках.
3. Продукты банков и финансовых компаний стали слишком сложными.

Что мы видим сегодня?

Финансовый сектор до сих пор составляет 366% мирового ВВП, то есть, он по-прежнему слишком велик. Его инструменты до сих пор очень сложны, а теневой финансовый сектор – по-прежнему  вне внимания регулирующих органов. И с этой точки зрения я бы ставил вопрос не так: восстановит ли банковский сектор свои позиции. Я бы говорил, что, напротив, понадобится еще много времени, чтобы снизить его влияние и масштаб. (Среди панелистов и присутствующих в зале слушателей это мнение поддержал лишь один человек. – Forbes)

Тиджейн Тиам, Prudential:

Не помню, кто это сказал – Платон или Сократ, но мысль была такова: если у человека болит живот, то, чтобы он больше не «беспокоил», можно просто больше не давать ему есть. Но если перестать кормить человека, он умрет.

То же самое и с финансовым сектором. Дебаты о том, что делать с ним, это глупые дебаты. Возьмите пример нашей компании. Мы – крупнейший инвестор в экономику Индонезии, крупнейший держатель акций на фондовом рынке Джакарты. Мы владеем 40% государственного долга Вьетнама – и мы очень тесно переплетены с экономикой этих стран. Да, финансовый сектор допускал ошибки и просчеты. Но ни одна экономика не сможет развиваться без активного финансового сектора, причем каждый из его участников – банки, посредники, страховщики и т.д. – играет очень важную социальную роль. И каждый из нас должен делать то, что у него получается лучше всего – создавать стоимость для наших клиентов.

Пол Сингер, Elliott Management Corporation:

Финансовый сектор, действительно, слишком велик. Но проблема – не в его размере, а в том, что он слишком непрозрачен и закредитован. «Аутсайдеры», то есть те, кто не работает в самом секторе, не понимают ситуации, условий, в которых он работает, того, насколько крупнейшие игроки на этом рынке на самом деле рисковые или насколько они здоровы.

Вопрос в том, как лучше всего скомбинировать классическую банковскую деятельность, застрахованную через гарантии по депозитам, и трейдинг. Я думаю, это именно тот вопрос, который должен быть урегулирован глобальным сотрудничеством.

Джейми Даймон, JPMorgan Chase&Co:

Вы считаете, что финансовый сектор слишком непрозрачен? Что именно вы хотите знать? Вы же сами не хотите читать отчеты длиной в 400 страниц. Но наши кредиты рассортированы по типу, размеру, индустрии, по рейтингу, периоду погашения, по сложности инструментов и т.д. Наш бизнес не непрозрачен – он просто сложный. Но ведь вы не знаете в деталях, как работает двигатель самолета, а здесь, по сути, то же самое.

Финансовый сектор критически важен для развития экономики. Даже во время кризиса банки сделали очень много, чтобы помочь своим клиентам. С 2008 года JPMorgan Chase&Co выдал кредиты на сумму больше, чем $7 трлн клиентам по всему миру, включая правительства, школы, города, крупный и малый бизнес и т.д. Мы работаем со своими клиентами и в хорошие, и в плохие времена. С любыми клиентами. Мы держим $15 млрд долга Италии и Испании. Вы говорите, что мы непрозрачны и слишком велики – но если бы вы были членом правления набсовета нашего банка – что бы вы сделали? Сказали бы: не берите эти риски, выходите из этих долгов? Но в Испании мы работаем уже 60 лет, в Италии – больше сотни. Понимаем, что они совершили ошибку, но мы не хотим бросать их в сложный период – и я уверен, что мы поступаем правильно.

Думаю, основная проблема – в том, что очень много людей агрессивно используют огромный массив не очень корректной информации в своих личных целях.

И, кстати, по поводу того, что JPMorgan пользуется гарантиями США по депозитам – в чем так любят нас обвинять: за пользование этими гарантиями через пять лет мы заплатим правительству $5 млрд. По сути, это будет наша плата за ошибки малых банков.

Жу Мин, МВФ:

Я предлагаю говорить не об отдельных банках, а о финансовом секторе в целом. И если смотреть в целом – то мы увидим, что активность на нем от банков сдвигается в сторону рынков капитала. А они – менее прозрачны и хуже регулируются. Перед кризисом номинальная стоимость деривативов составляла $476 трлн. Сегодня это – $467 трлн. Кто-то назовет это снижением делевереджа? Размер этого рынка по-прежнему слишком велик, продукты – слишком сложны, а рыночная деятельность (market-based activity) не снизилась, а наоборот, возросла.

Аксель Вебер, UBS:

Регулирование финансового сектора нужно. Когда мы начинали этот диалог, еще во время кризиса, все согласились, что нужно ввести общие прозрачные правила игры – глобальные стандарты для глобальных банков, таких как UBS, JPMorgan. Но этого до сих пор не произошло. Мы получили Basel III, но у него разные сроки внедрения в разных странах.  Управление финансовыми структурами стало не проще, а сложнее, и это создает даже больше вызовов для стабильности системы, чем раньше.

Если мы работаем в разных странах, если мы пытаемся найти общее между разными подходами разных государств к рефинансированию, вливанию госсредств, разными инструментами – нам нужен глобальный стандарт. Иначе мы и дальше будем иметь очень сложную ситуацию в глобальных финансах – и операционные и юридические риски будут даже более опасными, чем финансовые или инвестиционные риски.

Тиджейн Тиам, Prudential:

Больше 60% нашей прибыли нам приносит работа на развивающихся рынках. Но когда ты работаешь на развивающемся рынке, финансовый сектор которого находится еще в стадии становления, то все эти разговоры о глобальном регулировании воспринимаешь с долей удивления. Глобальные финансовые стандарты не просто не нужны – они нежелательны. Их очень сложно достичь, ведь разные страны в разных частях планеты находятся на очень разной стадии своего развития.

Если в Индонезии, к примеру, банк хочет вложить $47 млрд в инфраструктурные проекты в течение пяти лет – ему неинтересно то, что мы здесь с вами обсуждаем. И внедрить глобальные стандарты в таких странах, если выражаться дипломатично, будет довольно тяжело.

Что касается Basel III, то здесь тоже интересный нюанс. Он требует увеличения капитализации банков. Мы подпадаем под его регулирование. Но мы – крупнейший инвестор в страховом и банковском бизнесе, в Великобритании нам принадлежит 15% банков. А согласно Solvency II, мы не можем владеть банками. Точнее, можем инвестировать только в банки с рейтингом ААА. Мы пытались решить вопрос с регуляторами – что теперь делать? Кто должен предоставить этот капитал банкам, если мы не можем в них инвестировать?

Все говорят, что не хотят повторения финансового кризиса. Но то, что делают регуляторы, приведет к тому, что не кризиса – капитализма не будет. Так что давайте решим, нужен нам капитализм как таковой, и будем принимать решения, исходя из этого понимания.

Жу Мин, МВФ:

Я бы хотел уточнить: когда мы говорим о регулировании финансовых рынков, мы говорим о целом комплексе проблем, а не концентрируемся на какой-то одной. И вот в этот комплекс проблем входит, к примеру, проблема работы теневой банковской системы – фондов прямого инвестирования, хедж-фондов и т.д. В США ее доля снижается. Но вот в ЕС, к примеру, растет, и этот сектор до сих пор не имеет внятного регулирования.

Аксель Вебер, UBS:

Есть разные уровни регулирования. Ключевой вопрос – это обеспечение сохранности депозитов, денег клиентов. Другой вопрос – это регулирование всей остальной деятельности, в том числе теневого банковского сектора. На мой взгляд, борьба с теневым сектором будет не особо-то жесткой. Ведь регуляторы, по сути, пытаются регулировать взаимодействие этих институтов и банков, пытаются убедиться, что банки понимают риски, исходящие из теневого сектора. На мой взгляд, регуляторы не будут внедрять какие-то конкретные требования к капиталу теневого сектора – в центре их внимания и дальше будет оставаться банковский сектор.

Если говорить о центробанках – мне кажется, они пытаются лечить нас тем лекарством, из-за которого и начались-то проблемы. Сейчас есть очень четкое мнение, что нужно снижать размер долговой нагрузки. Но это не решит проблем – ни в Европе, ни в США. Центробанки могут «купить» время, чтобы снизить объем закредитованности, но они не смогут исправить проблем в долгосрочной перспективе. Как по мне, все нынешние дебаты в мире имеют оттенок абсурдности. Мы должны дать возможность будущим поколениям жить лучше. А вместо этого мы, по сути, вводим ограничение на темп роста экономик – жертвуя при этом структурными изменениями, которые помогли бы преодолеть эти проблемы в долгосрочной перспективе.

Финансовый сектор также, пытаясь сейчас справиться с текущими проблемами, теряет возможности для долгосрочного развития. На мой взгляд, одно из важных – но непреднамеренных – последствий регулирования состоит в том, что никто не знает ответа на вопрос: а кто будет инвестировать в долгую? Страховая индустрия больше не рискует вкладываться на длительные периоды; банковский сектор также пытается держаться от этого подальше – потому что этот вопрос теперь слишком зарегулирован. Но если этого не будут делать страховые компании, банки, хедж-фонды – кто же тогда будет финансировать долгосрочные проекты развития и инфраструктурные проекты? Ведь они, к примеру, с учетом стоимости капитала становятся совершенно непривлекательным вложением.

Следите за последними новостями Редпост в Google Новости

Следить